Руна смерти - Страница 78

— Итак, пришло время заняться делом, господин Фальц, — сказал он усевшемуся напротив оружейнику. — Вам поручается очень ответственное и интересное задание. Если вы справитесь с ним хорошо, то получите всё, что пожелаете: безупречные документы, свободу, любимое занятие.

У Фальца даже перехватило дух. Он не сразу смог совладать с охватившим его волнением.

— Что… — Он прокашлялся. — Что я должен делать, господин…

— Лаутенройт.

— Господин Лаутенройт.

Человек в темно-сером плаще раскрыл папку и извлек из нее большой цветной фотоснимок. Фальц сразу узнал священный наконечник Копья Власти.

— Копию. Одну-единственную копию этого исторического предмета, — сказал Лаутенройт, кладя снимок перед Фальцем. — Думаю, излишне говорить, что она должна быть безупречна.

Фальц взял фотографию в руки и стал рассматривать.

— Совершенно идентичную, в ювелирном понимании, копию предмета такого рода выполнить невозможно, — как бы в раздумье проговорил оружейник. — Это должна быть копия или муляж, господин Лаутенройт?

— Это должно быть точно такое же копье из железа, — с расстановкой отчеканил Лаутенройт. — Человек, взявший его в одну руку, а оригинал в другую, не должен почувствовать никакой разницы. Вы понимаете?

— Да, господин Лаутенройт. Но хочу вас сразу предупредить: если у него будет увеличительное стекло и увеличенные фотоизображения оригинала и если…

— Я вас понял. Давайте сформулируем задачу следующим образом: вместо хофбургского оригинала под стеклом оказался его двойник, изготовленный вами. Никто ни о чем не по дозревает и не лезет к нему с лупой.

— Тогда я готов взяться.

— Но эта копия должна быть лучше той, что в Вевельсбурге. Много лучше. Вы понимаете?

— К сожалению, я не был там и не видел того, о чем вы говорите.

— Ну… может быть, это как раз и неплохо. — Лаутенройт раскрыл свою папку и извлек еще пачку фотографий. — Здесь все виды и ракурсы, включая сильно увеличенные фрагменты. Здесь также данные обмеров, взвешивания и химического состава материала. Кроме того, вам обеспечат доступ в само хранилище к оригиналу. Ну так как, беретесь?

— Да.

— Сколько вам нужно времени?

— Не меньше двух месяцев, — неуверенно ответил Фальц,

— Получите три. Завтра у вас будет помощник, который поселится здесь же, чтобы вам не было скучно. Ежедневно вас будет кто-нибудь навещать, и вы сможете заказывать всё, что потребуется для работы. Вероятно, уже завтра мы с вами посетим и само хранилище. Вам что-нибудь нужно для этого?

— Да. Мне нужна пачка чистой фотобумаги, можно засвеченной, но с совершенно белой подложкой, и акварельные краски высшего качества. И разумеется, набор хороших кистей.

Лаутенройт поднялся и пообещал всё достать.

На следующий день, вернее, уже поздно вечером в машине с плотно задернутыми черными занавесками на окнах Фальца привезли в какой-то двор, Его ввели в здание, где, спустившись в подвал, он очутился в небольшой, ярко освещенной комнате. На стоявшем в центре комнаты столе лежал наконечник. Рядом находился стул.

Фальц сел, разложил принесенные с собой краски, кисти и бумагу и попросил принести банку с чистой теплой водой. Копье, этот считавшийся священным железный наконечник, выглядело достаточно обыденно. Невозможно было представить, что вот это острие девятнадцать с половиной веков тому назад пронзило тело распятого Христа.

Фальц повертел его в руках и принялся на белых листах фотобумаги, с той стороны, где не было желатиновой эмульсии, подбирать цвет различных участков. Он смешивал краску, делал мазки и ждал их полного высыхания. Испещрив таким образом несколько листов, он сделал карандашом множество пометок и подписей. Так он начал работу над копией копья Лонгина. Фальц не подозревал еще, что каждый прожитый день приближал его не только к завершению работы, но и к концу собственной жизни.

Сначала они с помощником, владевшим опытом работы с металлом и даже познаниями о древней металлургии, изготовили несколько железных заготовок. Постепенно они превращались в заветный предмет, сравниваясь с ним по цвету и форме. Одновременно с этим в работе оставалось всё меньше заготовок, наименее удачные из которых выбраковывались. Через полтора месяца Фальц уже работал преимущественно с одним наконечником, протравливая его различными растворами и простукивая зубильцами. Весь его рабочий стол был завален пробниками — кусочками железа, на которых он проверял свои протравы.

Он еще несколько раз посетил комнату с ярким освещением, привозя с собой свою копию. Через два с половиной месяца после первого знакомства с оригиналом он мощными ударами молота испортил все оставшиеся заготовки, кроме одной, — той, которая стала вторым Копьем Судьбы.

Лаутенройт положил копию в специальный футляр и, забрав с собой помощника-металлурга, уехал. Целый месяц Фальц сидел без дела в полной неопределенности и одиночестве. Казалось, что о нем позабыли. Но это только казалось. Автомобиль с зашторенными окнами по-прежнему стоял напротив его зарешеченного окна, и раз в неделю какой-то мрачный тип приносил и швырял ему в открытую дверь сверток с едой. Именно в эти дни вынужденного безделья Фальц вдруг начал осознавать, что оказался причастным к тщательно охраняемой тайне. И он понял — ему не только не видать свободы, но скоро и не жить. Как только заказчик его работы (а Фальц догадывался, кто это мог быть), ознакомится с копией и она его удовлетворит, исполнителя, как опасного свидетеля просто убьют. Почему он пришел к такому выводу, он и сам бы не смог объяснить. Но то, что копия предназначалась для подмены оригинала, именно для тайной подмены, он чувствовал с каждым днем всё явственней. А та задержка, благодаря которой он всё еще жил, могла быть вызвана занятостью рейхсфюрера.